Когда весь мир съезжался в Артек: международные смены, письма в бутылках и забастовка под кроватями

В первых частях «Записок вожатой» мы побывали на тренировках вожатых, спели с Гагариным «14 минут до старта» и узнали, как рождаются настоящие пионерские команды.

В третьей части — международный Артек. Здесь в одном отряде могли оказаться пионеры из Гвинеи и ФРГ, а письма о мире отправлялись прямо в Черное море. Но были и трудности: языковые барьеры, религиозные конфликты, политические провокации и настоящая трагедия — смерть Пальмиро Тольятти прямо во время визита.

С нетерпением ждала я встречу с зарубежными ребятами. В конце июня стали заезжать ребята новой смены из Союза и других стран: Швейцарии, Йемена, Израиля, Гвинеи. В день их приезда на линейке торжественно  поднимался национальный флаг  страны. В мой отряд попали подростки из Гвинеи, бывшей португальской колонии, в которой в то время шла освободительная война.

Взрослого руководителя с ними не было, а переводчицу прислали с французского языка, хотя говорили они… на португальском. Было их всего пятеро: два мальчика — Нямо и Саджо, три девочки – Мери, Няли и Нярва. Самым младшим из них был тринадцатилетний Нямо — живой и сообразительный мальчишка, которого остальные слушались как руководителя. Он немного знал французский, но беда была в том, что переводчица часто уходила в соседний «Морской» лагерь, где работал переводчиком ее муж. Мне приходилось объясняться жестами и несколькими русскими словами, которые выучил Нямо. Ребята-гвинейцы были совершенно черными и кудрявыми. Кудри их были жесткими и оттягивались, как пружинки, наши ребята проверили это в первый же день. У девочек волосы были туго связаны в пучки, похожие на рожки. Увидев, как наши девчонки делают себе модные в то время прически с начесами, Мери тоже такую захотела. Перед завтраком мы с Нямо зашли к ним в комнату, чтобы проверить уборку кроватей. На стуле сидела Мери с «модной» прической: голова ее была похожа на огромный черный шар. Нямо прямо в лице изменился, подбежал к ней и начал быстро что-то  говорить. Потом  повернулся ко мне и  сказал: «Нина, нет  карашо», — не  понравилась ему прическа соотечественницы, заставил ее привести голову в порядок. Но  сделать это было очень трудно: жесткие волосы долго не укладывались в первоначальное положение.

Незнание языка  создавало постоянные трудности. Заболела Няли, сидит на кровати со страдальческим лицом, а мы не можем понять, что с ней. Позвали Нямо. Поговорив с больной, он с осуждением покачал головой: по интонации чувствую – ругает за что-то. Отвели к врачу и послали за переводчицей. Но найти ее не удалось. Я лихорадочно ищу выход. Кто еще знает французский язык? (переводчика с португальского в лагере в то время не было). Нахожу девочку из швейцарской делегации. Беатриче — итальянка, кроме родного языка хорошо знает французский и немного немецкий – государственные языки Швейцарии. Однако их переводчик общался с ними только на итальянском и немецком языках. В медицинской практике Артека такого еще не было: пришлось ставить диагноз через четыре языка! Вопросы врача переводчик переводил сначала на итальянский язык, потом Беатриче — на французский и, наконец, Нямо с французского на португальский язык. А затем назад: Нямо с португальского языка переходил на французский, Беатриче с французского на итальянский, а переводчик уже на русском языке сообщил врачу, что у Няли разболелся живот, т.к. она ела незрелые сливы. Вот почему Нямо так строго с ней разговаривал! Ведь в первый же день во время прогулки по парку я объяснила ребятам, что есть незнакомые плоды нельзя! После этого случая Беотриче так и осталась нашей добровольной помощницей. Мы с ней очень сдружились, а впоследствии несколько лет переписывались. Ну а Няли к вечеру была совершенно здорова и под зорким оком Нямо запретных плодов больше не рвала. Милый Нямо! Он был общим любимцем отряда, а для своих соотечественников непререкаемым авторитетом. Мы знали, что все они участвовали в партизанском движении за независимость Родины. В День Мира, который проводился каждую международную  смену, ребята моего отряда написали письмо на русском и португальском языках с призывом к людям Земли прекратить войны, дать возможность детям всех стран жить в мире, учиться и развиваться. Письмо запечатали в бутылку и поручили Нямо сбросить ее в нейтральные воды во время выхода на корабле в море. На борту корабля были дети других стран, они тоже написали письма на своих языках и вместе с Нямо сбросили их в нейтральные воды Черного моря. Часто такие  послания в бутылках вылавливали рыбаки прибрежных стран, о чем сообщали в Артек.

Однажды бутылочная почта прибилась прямо по адресу — к греческому берегу. В письме артековцы требовали освобождения из тюрьмы национального героя Греции  — антифашиста Манолиса Глезоса. Это он в 1941  году в оккупированной столице — Афинах сорвал с Акрополя фашистский флаг. Гестаповцы схватили его и жестоко пытали. Но и после войны греческий патриот, боровшийся за лучшую жизнь своего народа, был неоднократно репрессирован и брошен в тюрьму. 16 лет он томился в застенках. Там он и прочитал переданное ему послание артековцев. После освобождения Манолис Глезос приехал в Советский Союз, а 8 июля 1964 года  посетил Артек. Мне было интересно воочию увидеть легендарного героя, т.к. и я с омскими школьниками тоже проводила митинги, собирала подписи за освобождение Глезоса. И вот он перед нами: видный мужчина лет сорока пяти, черноволосый, с усами. Я представляла его гораздо старше. Выступая на Костровой площади, он рассказал, какое неизгладимое впечатление произвело на него письмо артековцев, и как мечтал он побывать в Артеке, чтобы лично поблагодарить ребят за  помощь в освобождении греческих политзаключенных.

В августе состоялась встреча еще с одним пламенным революционером – секретарем компартии Италии Пальмиро Тольятти, но закончилась она трагически. В эту смену в Артеке отдыхали ребята из Италии, с которыми он встретился по  приезду в лагерь. А позже весь Артек собрался на Костровой площади. Было очень  жарко, но Тольятти выступал перед пионерами в строгом костюме с галстуком. К нему подбежала советская пионерка и повязала поверх красный галстук, а вслед за  ней — пионерка из Германии — повязала синий.

Мой отряд находился справа, сбоку от центральной трибуны, откуда хорошо было видно почетного гостя и сопровождающих его лиц. Начался концерт, помню, исполнял свой танец ансамбль одной из среднеазиатских республик. В это время П.Тольятти стало плохо. Он схватился за галстуки и стал заваливаться набок. Танец продолжался. Вдруг музыка оборвалась, танцующие застыли на месте. На площадь бесшумно заехала легковая санитарная машина. В звенящей тишине на глазах  четырех тысяч ребят и гостей Артека П. Тольятти на носилках погрузили в машину. Пораженный инсультом, обездвиженный, он целую неделю лежал в изоляторе  «Морского». И, хотя понаехало много известных медицинских светил, спасти его не удалось. В эту неделю в Артеке стояла необыкновенная тишина: не  звенели горны, не звучала музыка и пионерские песни, чтобы не тревожить больного. Пальмиро Тольятти, не приходя в сознание, умер 21 августа. У его гроба стояли вожатые в почетном карауле, среди них была и я. В Артек приехали представители правительства и компартии Италии, советское правительство, родственники П. Тольятти. Долго ждали Хрущева. Наконец прибыл и он; постоял у гроба несколько минут, потом дал знак выносить. Мы взяли венки и вышли из изолятора.

Весь многотысячный Артек был выстроен вдоль трассы на Симферополь. Пионерским салютом провожали дети разных стран проезжающий вдоль строя  автобус с телом П.Тольятти, направляющийся в симферопольский  аэропорт.  Позднее имя итальянского коммуниста было присвоено «Морскому» лагерю.

Это была моя вторая международная смена. В отряд заехали пионеры ГДР, а за ними следом – делегация из Федеративной Германии. Они пожелали быть в одном отряде с ребятами социалистической Германии. Языковой проблемы в этой смене не было: с каждой группой приехал руководитель и переводчик, да и я учила в школе  немецкий; к тому же с Беатриче мы общались по-немецки. Трудность была в другом. Из тридцати пяти ребят отряда двадцать пять – иностранцы. Любой вожатый в своей работе опирался, прежде всего, на советских пионеров, а их у меня было всего десять! 

Ребята социалистической Германии были организованными, дисциплинированными, активными во всех делах. Руководителем у них была методист республиканского пионерского лагеря имени Вильгельма Пика, откуда они приехали в Артек. Подростки из ФРГ особой дисциплиной не отличались, но были они веселыми, общительными, быстро подружились с нашими ребятами. Это не очень нравилось их руководительнице: она их часто ругала, а самого младшего — своего сына — бывало и поколачивала. Не обошлось и без провокаций. После торжественной линейки, посвященной Дню мира, у флагштока нашли железную свастику, на которой был изображен меч с фашистским крестом, разбивающий серп и молот. На очередной планерке мы решили не акцентировать внимание на этой  провокации, а наоборот усилить дружелюбное внимание немецким ребятам. Потихоньку они сами стали отдаляться от своей вечно недовольной руководительницы и больше времени проводить с ребятами отряда и других делегаций. Они стали активными участниками спортивных и творческих состязаний, с удовольствием пели пионерские песни, учили наших ребят танцевать рок-н-ролл. При расставании  плакали: не хотели уезжать.

Бывали и курьезные случаи. По личному приглашению Хрущева летом 1964 в Артек приехала делегация из Йемена, беднейшей страны,  освободившейся от колониального  ига. Все отряды «Горного» выстроились на линейку для приветствия гостей и поднятия государственного флага Йемена. Делегация состояла из десятка мальчиков  и их руководителя, мужчины среднего возраста. Вышел он на линейку, переодевшись в атековскую форму, причем шорты выбрал большого размера, несоразмерные его худой нескладной фигуре. В руках руководитель держал  огромный портрет лидера своего государства, из-под  которого видны были только его худые кривые ноги. Мы еле сдерживали улыбки, глядя на эту картину. Мальчишки тоже были худенькие, маленького роста на вид лет девяти. Но оказалось, что это были 13-14 летние подростки. Своего руководителя они называли «профессор» т.к. он имел образование начальной школы. Сами ребята были неграмотны. Вечером из их комнаты послышались странные звуки. Оказалось,  «профессор» собрал их на молитву. Пришлось очень корректно попросить их молиться вне корпуса, объяснив, что в Артеке собрались делегации разных национальностей и вероисповеданий. Наутро «профессор» увел своих подопечных молиться в парк. В это время в лагерь заехала новая делегация – ребята из Израиля. Узнав об этом, «профессор» потребовал перевести свою делегацию в другой лагерь,  т.к. израильтян они считали врагами. Снова пришлось долго и терпеливо  объяснять, что вся работа с воспитанниками Артека построена на дружбе и взаимопонимании детей разных стран, что только язык дружбы может привести разные народы к  миру и согласию. Скрепя сердце, «профессор» решил остаться, однако в столовую  йеменцы до конца смены заходили последними, ожидая, когда из нее выйдут израильтяне. Однажды «профессор» перекупался и серьезно простыл. С высокой  температурой его положили в изолятор. Врач прописал уколы, которые пришла  делать молодая медсестра Бронислава, жгучая еврейка, веселая, острая на язык девушка.

Увидев ее и получив приказ обнажить зад для укола, «профессор» пулей выскочил из изолятора. Броня со шприцем неслась за ним, уговаривая вернуться. Эта  незабываемая картина надолго оставалась предметом шуток, особенно в  исполнении самой Брони.

Запомнилась еще одна международная смена летом 1967 года. В это время в Артеке проводился 3-й Всесоюзный слет пионеров. Среди зарубежных делегаций особенно выделялись французы. Были они веселые, дружелюбные, не очень  дисциплинированные, но в дискуссиях о политике им не было равных. Дети  рабочих окраин, они вместе с родителями принимали участие в забастовках и политических демонстрациях, хорошо разбирались в международной обстановке.  Однажды я была дежурной вожатой по лагерю. Проходя во время «абсолюта» мимо комнаты, где обитали французские мальчишки, я удивилась необыкновенной тишине, исходящей оттуда. Обычно это неугомонное племя «абсолютной»  дисциплиной не отличалось. Я открыла  дверь и обомлела: в комнате  никого не было! Сразу помчалась к директору докладывать о ЧП: исчезла половина делегации французов! Директор вместе с руководителем и переводчиком делегации зашли в комнату и увидели небрежно раскинутые одеяла, свисавшие с кроватей до пола, детей на них не было. И тут послышалось какое-то сопение, мычание и другие  непонятные звуки. Мы заглянули под кровати и увидели лукавые рожицы  мальчишек,  довольных  произведенным  на  нас  впечатлением. Из их объяснений  стало  известно, что это была мирная «забастовка» против нелюбимого ими  «абсолюта». Никак не хотели они днем спать! Из Австрии приехала делегация пионеров организации «Молодая  гвардия». Были они более организованными, ими  руководил пожилой коммунист Карл Шеер. С ним я очень подружилась, а после несколько лет переписывалась. Сохранились его интересные письма, в том числе о  том, как в их городе встречали  Юрия Гагарина. Как памятная реликвия, хранится в  нашей семье забавная игрушка — гномик, присланная Карлом в честь рождения моей  дочери Лены. В эту смену вся дружина лагеря «Горный» приняла участие в трудовом десанте на плантации табака. Поля колхоза, где мы работали, находились  по другую сторону горы Медведь, в поселке Фрунзенское. Вышли из лагеря рано по холодку. Чтобы в пути было веселее, с нами шел музыкальный работник, человек далеко не  молодой. Всю дорогу он играл на аккордеоне и пел вместе с пионерами.  Солнце поднималось все выше, стало жарко, но никто не пищал. Однако на подходе  к поселку французы устали и объявили «забастовку», требуя остановиться на  отдых. Они улеглись поперек дороги, отказываясь идти дальше. Наши уговоры подняться и пройти совсем немного до конца пути не помогали. Тогда музыкант  заиграл «Марсельезу» — французский гимн. На первые знакомые аккорды «бастующие» встали и бодро прошагали до конечной цели похода. Работали в поле  все дружно, стараясь правильно обламывать листья табака, как показал колхозный  бригадир. На ночевку нас определили в огромный амбар или барак, где по  периметру были сооружены широкие полки — топчаны. На них лежали голые  матрасы, на которых мы и улеглись спать. Большинство ребят, устав за  напряженный день, сразу заснули. Не хотели спать только французы: они смеялись, прыгали на матрасах, долго не могли угомониться. Зато утром их еле разбудили.  Вырученные за работу в колхозе деньги были перечислены в Фонд мира.

В четвёртой части «Записок вожатой» — праздник на весь Советский Союз. Торжества с участием Гагарина, Тимура Гайдара и Пахмутовой, моряки в форме, стадион, шоколад под подушкой и важная миссия тимуровцев: восстановить память о погибшем мальчике и поклониться герою Вите Коробкову.

🎞 История Красноармейского района оживает каждый день — заходите в Telegram-канал «Встанице» и смотрите сами: https://t.me/+rzyRY5NPJo43MDRi

Открыть архив файлов