Станица Полтавская была заселена демобилизованными красноармейцами 90 лет назад

Не по доброй воле

Ранним морозным ут­ром первого января 1933 года на станцию Полтав­ская прибыл эшелон из товарных вагонов, имену­емых теплушками, в кото­рых находилось около 400 красноармейцев. В их числе был и Степан Егорович Орехов. А при­везли в эту станицу крас­ноармейцев с тем, чтобы поселить в дома выс­ланных в Сибирь и на Урал местных жителей. Правда, к моменту прибытия крас­ноармейцев некоторые из репрессированных полтавчан находились еще на той же станции и в таких же товарных вагонах, окна которых были опу­таны колючей проволо­кой. Из них слышался стон стариков и плач де­тей. Но когда кто-то из красноармейцев попы­тался выяснить у охранни­ка, что происходит, ему быстро заткнули рот и пригрозили живо распра­виться. Вот такой была встреча красноармейцев, изъявивших якобы жела­ние добровольно пересе­литься в опустошенную станицу.

Подобную картину с на­сильно высланными жите­лями станиц красноар­мейцы наблюдали и в Ростове-на-Дону, где их эшелон поставили между эшелонами, в телячьих ва­гонах которых были также репрессированные ста­ничники. И так же, как и на станции Полтавской, из ва­гонов слышались стоны и плач, да такие, что волосы на голове станови­лись дыбом.

Но вернемся снова на станцию Полтавскую. Здесь прибывших красно­армейцев построили в ко­лонну и в буквальном смысле погнали пешком в здание нынешней сред­ней школы № 1. Здесь началось распределение пустующих домов. Есте­ственно, лучшие из них дали начальству и старослужащим. А Сте­пану Егоровичу доста­лась, что называется, хата-развалюха с земляным полом и дырявой крышей. К тому же топить было нечем. Ведь на Кубани дровами не топили. В ходу были так называемые ки­зяки. Но, как ими топить печку, новые жильцы не знали. И достаточно на­мерзлись, пока освоились с незнакомым для них видом топлива.

Наравне со скотом

Как известно, в 1933 году большевиками был устроен страшный голод. Причем не только на Кубани, но также на Укра­ине, в Ставрополье, в Поволжье и других ме­стах. В результате по при­чине голода умерли мил­лионы людей. Страшный голод свирепствовал и в станице Полтавской. При­чем хоронить умерших от голода людей было неко­му. Их просто сваливали как дрова в одну яму. И порой умерших людей волокли к яме с помощью лошади. Однажды Степан Егорович был свидетелем, как сволакивавший в яму трупы татарин тащил лошадью голую женщину, которая была еще чуть живая. Вот ведь до какого зверства могут доходить нелюди.

Немало пришлось пострадать от голода и Степану Егоровичу. Правда, для красноармей­цев была организована общественная столовая. Но кормили в ней так, что человек постоянно чув­ствовал голод. Надо ска­зать, что многие из при­бывших красноармейцев до службы в армии жили в крупных городах, даже в таких, как Ленинград и Москва. И, естественно, вкусив сполна прелестей в станице Полтавской, они стали убегать. Но сделать это было не так просто. Ведь у красноармейцев не было никаких документов, а без них не давали же­лезнодорожных билетов.

Голодно было не только людям, но и жи­вотным. И они отощали до такой степени, что не могли уже стоять на ногах. И вот, когда в феврале резко потеплело, колхоз­ных коров не вывели, а вывезли в поле для того, чтобы подкормить их прошлогодней травой. И они стали подниматься на ноги. Но потом так же резко похолодало. Разра­зилась снежная пурга. И коров пришлось прире­зать. А мясо это продавал в магазине Степан Егорович. И вот его и еще двух бывших красноар­мейцев, ставших бригади­ром и заведующим фер­мой, вызвал начальник отдела с побитым оспой лицом. Вид у него был звериный. И, по словам Степана Егоровича, образ этот и сейчас стоит у него перед глазами. На столе у этого самого Бел­кина лежали два нагана, а рядом рычала огромная овчарка.

— Конечно, все мы ду­мали, что нам пришел конец, — вспоминает мой собеседник. — И Белкин заявил, что, мол, ваше счастье, что вы красно­армейцы, а иначе я бы вас тут же расстрелял.

Черно-белое кино

Вот так жилось пересе­ленцам, мнимым добро­вольцам. И как удалось выжить Степану Егоровичу в этой жесточайшей круговерти, приходится только удивляться. Но это было только началом тяж­ких испытаний, выпавших на его долю. Не меньше досталось тягот и на долю его жены Полины Матве­евны, проживавшей в то время в Донбассе, где так же, как и на Кубани, в 1933 году свирепствовал голод. А на руках у нее была вдобавок и дочка Валя, которой едва исполнился год. В большом отчаянии встретил ее Степан Гри­горьевич, когда приехал за ней. Но и помочь ничем не мог. И уже по пути в Полтавскую ему повезло в Ростове, где была специальная столо­вая для военнослужащих. В ней красноармейцам да­вали миску какой-то пох­лебки и 100 граммов чер­ного хлеба. Так вот моему собеседнику удалось взять талоны на 10 чело­век. И получить, таким образом, целый килограмм хлеба. Это и спасло в какой-то степени его и жену с дочкой от голодных муче­ний.

К счастью, в 1934 году урожай оказался непло­хим. Да вдобавок Красно­армейский район был ос­вобожден от хлебопоста­вок. В результате колхоз­ники буквально засыпа­лись зерном и за пол­тонны его могли приобре­сти велосипед. Но затишье с геноцидом длилось не­долго. Уже в 1936-37 го­дах вновь начались жесто­кие репрессии. Были репрессированы почти все руководители от самого высокого ранга до самого низкого. К счастью, и на этот раз моему собеседнику по­везло. Он не был репрес­сирован. Однако белые полосы в его жизни то и дело чередовались с черными.

Добровольно-принудительно

Началась война с белофиннами. И его буквально под пистоле­том заставили написать заявление, что он якобы добровольно просится на войну. И написал. А куда было деваться. Иначе угодил бы в сталинский концлагерь. И опять черная полоса в его жизни сменилась, если и не белой, то, во всяком случае, и не чер­ной. Еще по пути к месту назначения эшелон с но­вобранцами, в числе кото­рых был и Степан Егорович, потерпел кру­шение. Однако вагон, где находился мой собесед­ник с товарищами, остался невредимым. Повезло Степану и при определении его судьбы в действующей ар­мии. Его назначили заве­дующим передвижной пе­карней, поскольку он ус­пел, будучи в станице Полтавской, поработать директором пекарни.

Недолгой, а вернее, не­широкой была белая по­лоса жизни у Степана Егоровича и после окончания финской вой­ны. Вскоре началась Вели­кая Отечественная. И его снова призвали в армию. Теперь уже без всякого заявления. И снова приш­лось ему испытать голод. Теперь уже в блокадном Ленинграде. И, видно, хранил его ангел. Ибо и на этот раз выдюжил Степан Егорович. Правда, был он трижды ранен.

В послевоенные годы мой собеседник все время работал в сфере торговли. Долго заведовал оптовой базой. Казалось бы, в самый раз было разбогатеть. Но Степан Егорович был исключительно честным челове­ком и таковым остается и сейчас. Не нажил он за долгие годы своей жизни палат каменных. Живет в старом турлучном доме. И если чем он богат, так это дочерью Валентиной, которая много лет препо­давала математику в сред­ней школе № 1 станицы Полтавской, а затем пре­подавала в Ленинграде. Сын Степана Егоровича Николай окон­чил железнодорож­ный институт. Сейчас ра­ботает на одном из частных предприятий. Дож­дался мой собеседник не только внука, Сергея, ко­торому уже 32 года, но и правнука Павлика. Внук по стопам отца окончил также железнодорож­ный институт и работает прорабом на большой стройке.

Сейчас Степан Егорович давно уже на пенсии. Да и сколько же можно работать. Ведь ему уже за 80 лет. Казалось бы, кон­чились в его жизни чер­ные полосы. Ан нет. Пос­ледние несколько лет тя­жело болеет его жена Полина Матвеевна. Так что и на закате злой рок продолжает пресле­довать. Но не сдается мой собеседник. На жизнь он не жалуется. И выглядит в свои годы довольно еще бодро.

Партии не пригодился

Под конец нашей бесе­ды, а длилась она более двух часов, я поинтересо­вался у Степана Егоровича, а был ли он членом КПСС. И был крайне удив­лен, когда услышал отри­цательный ответ. Оказы­вается, однажды его уго­ворили написать заявле­ние с просьбой принять в члены партии. И он согласился. Заручился отличными рекомендация­ми. И на бюро райкома шло все как по маслу. Его хвалили со всех сторон. Но когда был поставлен воп­рос на голосование, взял слово первый секретарь райкома и заявил, что он против приема Орехова в партию.

И вмиг все хвалившие Степана Егоровича сменили свое мнение о нем на прямо противопо­ложное. И единодушно проголосовали против приема его в партию. Спрашивается, а чем же не угодил Степан Егорович шефу коммунис­тов района? Оказывается, в пору, когда мой собе­седник был директором ресторана, после очеред­ной попойки первый сек­ретарь в пьяном виде упал в подвал, залитый водой. Приняв холодный душ, он быстро протрезвел, но обиду на Степана Егоровича затаил надолго.

Так и остался мой собе­седник на всю жизнь беспартийным. О чем, правда, сейчас не сожале­ет. В завершение к ска­занному следует доба­вить, что как ни крутила жизнь Степана Егоровича, а он так и остался некурящим и практически непьющим. Конечно, из того, что рассказал мне мой собеседник, написана лишь небольшая толика. Ибо о жизни Степана Орехова можно напи­сать целый роман.

От редакции

Ветеран двух войн Степан Егорович Орехов ушел из жизни в 2006 году, не дожив трех лет до своего столетия. Уроженец Орловской области, он был вынужден переехать в станицу Полтавскую не по доброй воле, а по приказу, как и сотни других демобилизованных военнослужащих. В истории станицы Полтавской-Красноармейской они оставили самый добрый след, о чем мы сегодня забывать не в праве. Из тех 400 красноармейцев, насильно привезенных в ста­ницу Полтавскую в 1933 году, на момент написания статьи, в 1995 году, в живых были только трое уже далеко не молодых ребят. Кроме Степана Егоровича это еще Иван Прокофьевич Залыгин и Дмитрий Егорович Литви­нов.

Открыть архив файлов