Ни Григорий Стрешенко (первый священник нашего куреня), ни Иван Сур (героический подвиг которого оценил сам Император), ни Федор Крыжановский (будущий генерал-майор, единственный, кто достиг такого звания из полтавчан до первой мировой войны) — герои моих рассказов — мне не родня. Но все они оставили значительный след в истории станицы Полтавской, откуда берут кубанское начало восемь моих родовых фамилий. Объединяет названных выше полтавчан еще и то, что ни один из них не оставил после себя прямых потомков. Когда я пишу про них, вижу их всех: и предков, и героев. Они стоят рядом с улыбающимися счастливыми лицами, благословляя меня на дальнейший поиск и рассказы.

Предисловие

К сожалению, архивы не сохранили нам подробности возведения  первых храмов в курене и первых лет их существования. Значит, не получится узнать фамилии тех полтавчан, которые жертвовали на них свои средства (помните, в августе 1796 года на строительство церкви в селении Полтавском были собраны первые 300 рублей?) Неизвестны имена строителей, хотя думаю, что и в возведении своих храмов полтавчане принимали активное участие. Отсутствуют сведения о первых службах в этих церквах. Найти информацию о том, кто присутствовал и как происходило открытие первого училища или освящение нового храма в станице, практически невозможно, а вот о том, как поссорился «Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» вполне реально. Сохранились дела с разбором жалоб, воровства, пьянства и т.п. Может сложиться впечатление, что наши предки только и делали, что писали доносы, грабили и убивали. Но это, конечно, не так. Жизнь во все времена одинакова: есть в ней много хорошего, значительного, которое почему-то не очень-то отражалось в архивных документах, и есть неблаговидного вида поступки-происшествия, разборами которых пестрят архивные дела. В них и опросы свидетелей, и рапорты разного уровня чиновников. Я говорю спасибо даже за такие дела: чем больше плохого случалось в жизни предка или героя рассказа, тем больше его документальных «следов» можно обнаружить в архиве.

В этой статье речь идет о священно- и церковнослужителях первой половины 19 века. Бичом этого сословия в те годы по всей России было пьянство, что для меня оказалось потрясением. Есть научные работы, разбирающие причины этого явления, кто хочет, прочитает, я же просто прошу не судить строго людей, о которых далее пойдет речь.

Первый в Притчах Обрезанской церкви

Перенесемся в курень Полтавский и познакомимся с исповедной росписью за 1810 год. Это ведомость (посемейный список с указанием возраста), которую ежегодно составляли православные священники для учета прихожан, бывших в этом году на исповеди и причастии. Начиналась она с описания причта местной, в нашем случае Обрезанской церкви. Его и разберем, проанализируем.

Причт или клир — это состав священнослужителей (священники и дьяконы) и церковнослужителей (дьячки, пономари, псаломщики) прихода.

Штатный церковнослужитель или причетник особыми молитвами посвящался архиереем в стихарь и становился полноценным церковнослужителем. До посвящения в стихарь дьячки и пономари назывались «указными».

Стихарь — повседневные одеяния, отличающие служителей Церкви от мирских людей и свидетельствующие их сан и звание.

Исповедная роспись куренного селения Полтавского за 1810 год:

1. Священник Григорий Иванов Стрешенко, 42; жена его Наталья Васильева, 34; брат ее Уласий Васильев Животовский, 26; питомцы их: Иван Светлый, 16, Ольга Деомидова, 15, Александра Деомидова, 13, Устина Данилова, 14; Работница их Евдокия Пономорева, 36.

2. Дьякон Савва Яковлев Карпинский, 38, жена его Анна Харитонова, 26, отец ее Харитон Забыйворота, вдов, 55, у них жительствует Иосиф Дейнега, 32, питомица Мария Лукьянова, 6.

3. Стихарный дьячок Михаил Яковлев Диброва, 33, жена его Екатерина Васильева, 26, сын их Иоанн, 4. У них жительствует Авраам Чернобай, 61, Федор Шаповал, 54, Никита Мухин, 24.

4. Указной пономарь Григорий Михайлов Коновка, 56, вдов, дети  его: Анна, 8, Симеон, 6. Свойственные их Федор Коновка, Александр Белый, 8.

Священник Григорий Иванов Стрешенко. У Григория и его жены Наталии своих детей не было. С ними вместе в 1810 году проживал ее младший брат — Уласий Животовский, из чего делаю вывод, что, вероятно, родителей Натальи и ее брата Уласия, скорее всего, уже не было в живых.

В исповедной росписи (ИР) 1815 года Уласий с женой Ириной записан в разделе «Военные и их домашние» как сотенный есаул, т.е. он стал офицером. Надеюсь, я его встречу в моих дальнейших исследованиях. В семье Стрешенко жили их питомцы, скорее всего, сиротки, а также крестьяне (в 1811 году) и работники. Семья большая, интересная, каждому находилось, наверное, какое-нибудь дело.

Дьякон Савва Яковлев Карпинский. Годы начала и окончания его службы в селении Полтавском установить не удалось, точно известны только два года — 1810 и 1811, а в ИР 1815 года о. Савва — священник селения Мышастовского.

Стихарный дьячок Михаил Яковлев Диброва служил в полтавской церкви с 1803 года.

Исповедная роспись куренного селения Полтавского за 1811 год:

1. Священник Григорий Иванов Стрешенко, 43; жена его Наталия Васильевна, 35; питомцы их Иоанн Светлик, 17, Александра Диомидова, 14, Устина Данилова, 15. Крестьянка их Параскева Григорьева, 20. Работники их Мартин Белый, 50, жена его Елена, 35, дети их Агафия, 9, Елена, 1. Иосиф Федорченко, 35; Василий Безгласный, 22; Василий Синявский, 22.

2.Дьякон Савва Яковлев Карпинский, 39, жена его Анна Харитонова, 27, отец ее Харитон Калинников Забыйворота, удов, 56: питомица их Мария Лукьянова, 7; у них жительствует Иосиф Дейнега, 33.

3. Указной пономарь Григорий Михайлов Коновка, вдов, 57;  дети его Анна, 9, Симеон, 7. Свойственные его Феодор Коновка, 22, Александр Белик, 9.

В ноябре 1828 года урядник Федор Григорьевич Крыжановский подает прошение: «Всепресветлейший державнейший Великий Государь, император Николай Павлович Самодержец всероссийский, Государь Всемилостивейший. Для доказательства дворянского моего происхождения встречаю я необходимость иметь от духовной консистории свидетельство о том, что рожден я от законного брака…».

Это прошение из канцелярии Императора переправляется в Астраханскую консисторию, которая и выдает копию свидетельства о рождении:

«1828 года декабря 13 числа в архиве астраханской консистории по справке оказалось: по поданному на всевысочайшее имя войска черноморского урядника Федора Григорьева сына Крыжановского прошению, о рождении его   в 1813 году выправки:В поданых в 1813 году селения полтавского обрезанской церкви метрикам декабря 27 числа, за №4 записано, у хорунжего Григория Крыжановского и жены его Прасковии родился сын Феодор, крещен в 1814 году января 3 числа священником Григорием Стрешенко, восприемником был того же селения казак Харитон Заби(ый)ворота. Архивариус Семенов».

Заглянем в нашу церковь в солнечный морозный день 3 января 1814 года. Здесь и священник Стрешенко, держащий на руках младенца Федора, и восприемник Харитон Забыйворота, тесть дьякона Саввы Карпинского, а поодаль молодята Семен Остроух со сводным братом одногодкой Иваном Суром, убирают сгоревшие свечи. Я, конечно, не могу знать, но могу предположить следующее. В формуляре казака Ивана Сура записано:«российской грамоты читать и писать знает», Семен Остроух поступил в духовное звание и тоже, скорее всего, был грамотен, Федор Крыжановский в январе 1825 года, в 12 лет, «в службу вступил казаком к письменным делам Черноморской канцелярии». Ни школы, ни училища в то время в селении Полтавском и близко не было. Так что, думаю, учитель у них был один — священник Стрешенко.

Исповедная роспись куренного селения Полтавского за 1815 год:

1. Священник Григория Иванов Стрешенко, 47, жена его Наталия Васильева, 39, племянница их Марфа — 12, крестьянка их Параскева, 24, дочь ее Марфа, 3; Работники их Павел Бережный, 45; Семен Кравченко, 28, Григорий Одеенко, 27, Яков Шаповаленко, 42, Гордей Шидловский, 18.

2.Указной дьячок Диомид Нестор Попка, 26.

3. Исправляющий пономарскую должность, уволенный от  военной службы к поступлению в духовное звание козак Семен Назарьев Остроух, 17.

Причины разлада

В первые десятилетия на кубанской земле в Войске черноморском начали зарождаться сословия. Первое, панское, офицерско-чиновничье, находившееся в тесной связи с их служебным положением и экономическими выгодами. Вторым сословием, отделившимся от казачества, было духовенство.

Как утверждал Ф.А. Щербина, отношения между этими сословиями не всегда складывались безоблачно. Светские власти относились без должного уважения к священникам. Представители войсковой администрации ставили себя выше церковного клира и часто вмешивались во внутренние дела духовенства, поэтому между клириками и влиятельными людьми в обыденной жизни часто происходили пререкания, заканчивавшиеся обычно не в пользу духовенства.

В 1809 году полковой есаул Алексей Григорьев Слепуха, по прошению  которого священник Стрешенко был судим и оштрафован, с семьей проживал в курене Полтавском и был на тот момент самым старшим по званию офицером-чиновником в курене. То есть, что-то произошло между представителем офицерского сословия и духовенства. Но что? Думаю, нам об этом уже и не узнать, хотя очень хотелось бы. Можно только с уверенностью сказать, что стихарный дьячок Диброва каким-то образом оказался на стороне  есаула Слепухи, чем и вызвал у священника Стрешенко злобу в свой адрес. Что по-человечески объяснимо.

 

Начало злоключений полтавского священника

1818 год. Рапорт благочинного после объезда своей территории: «В Екатеринодарское духовное правление от Благочинного Священника Пантелеймона Красницкого. Рапорт.

Селения Полтавского Священник Григорий Стрешенко, занимаясь более собственными делами, оставлял без моего ведома приход свой без богослужения. По давней своей привычке к конскому рыстанию (скачке — Е.С.) более ездит верховою лошадью. Бывая же в нетрезвом виде, неоднократно падал с лошади и убивался почти до полусмерти, но скрывая всегда свои поступки, не давал никогда никому о болезни своей знать».

Далее Благочинный начинает в этом рапорте описывать дела двухлетней  давности.

«В 1816 году, отлучась от прихода из селения Полтавского к своей водяной мельнице, упал с верховой лошади и выбил правую руку так сильно, что ею не владел. И служением, и исправлением прихожанам христианских треб долгое время не занимался. И о сем ни словесно, ни письменно по его убедительной просьбе прихожане не донесли. Они ездили по другим приходам с крещением младенцев и прочими требами в течение пяти недель, а служения  вовсе лишились. Я же никак ни от кого в рассуждении далекого расстояния не мог сведения о сем иметь.

По приближению святой четыредесятницы (первые 40 дней Великого поста — Е.С.) полтавское куренное общество не могло более молчать. 22 февраля 1816 года, присланным ко мне рапортом, попросили на место Стрешенко прислать другого в их селение священника, каковой рапорт подлинником при сем прилагаю, по которому я того же февраля 23-го числа до выздоровления Стрешенко о наблюдение полтавского прихода предписал поповическим священникам.

Правление же полтавское в надежде той, что он Стрешенко по выздоровлению, оставит привычку (к рыстанию-скачке – Е.С.), начнет по немолодым уже его летам проводить жизнь прилично сана его и займется более богослужением и не упущением прихожанам исправлением треб не доносило и оставило поступок его до сего времени только в одном замечании».

Прервем чтение рапорта Красницкого и познакомимся с рапортом станичного правления, написанным в 1816 году, на который он ссылается.

«22 февраля 1816 года. Его превелебию (высокочтимому — Е.С.) 1-й части благочинному отцу Красницкому. Полтавского куренного общества. Рапорт.

Селения нашего Полтавского Священник Григорий Стрешенко пять недель назад отлучился по надобности своей с полтавского селения. Не известно нам каким образом выбыл с лошади правую руку коей не владеет здоровьем. А как ныне наступает великий пост и нужно иметь духовного пастыря к служению, то потому вашего превелебия покорнейше просим на место Стрешенко прислать другого священника в наше селение и о том не оставить учинить рассмотрение к сему рапорту: куренной атаман Иван Чуприна, Григорий Сур, Василий Соловей, Герасим Задорожний, Максим Посунько, Остап Войнянко, Григорий Дудля, Михайло Филь, Яков Кудинец, Игнат Савицкий, Семен Хиз, Семен Кобзарь, Николай Гриценко, Тимофей Мягкий, Еремей Остроух, а вместо их неграмотных по рукоданному прошению руку приложил Сотенный есаул Кучеря. 16 февраля 1816 года».

Добавлю, рапорт станичного правления не жалоба, а простая констатация факта болезни их священника и просьба прислать другого священника.

Вернемся к рапорту Красницкого 1818-го. «Сего же апреля 20 числа по бытности моей в селении Полтавском при освидетельствовании тамошней церкви узнал (кто-то же ему донес — Е.С.), что священник Стрешенко, истекшего марта 28 числа, отлучался от прихода без ведома моего верст за 15-ть к речке Кубань (сейчас река Протока) к Ерковскому кордону (официально этот кордон в то время назывался Протоцким, а в народе, наверное, закрепилось название Ерковский от изначального Казачьеерковский, может, поэтому лет через 8 этот пост и официально стали наименоваться Ерковским — Е.С.), где рыли селения Полтавского жители по найму ли или по прошению священника Стрешенко ров для спуска с Кубани к водной его мельнице воды.

Преусердствуя в постоянности и не оставляя своего прежнего нрава и  привычки, напившись водки, севши на верховую лошадь, на которой еще  привязана при седле бутылка с водкой, пустился вскачь от того места к селению, упал с лошади и убылся было так сильно, что не мог уже подняться. Батальон 8 Егерского полка проходил в то время по пути с Тамани, сопровождая Екатеринодарского земского сыскного начальника. Его Квартирмейстер и кавалер Фоменко, увидел упавшего священника Стрешенко с лошади, приказал вестовому казаку подать помощь.

После падения священника Стрешенко с лошади как служением, так и исправлением приходских треб с 26 марта по 7 апреля не занимался и не донес мне о сем, как он Стрешенко, так и никто здесь. Вызвал к себе неизвестно мне каким случаем селения Стеблиевского священника Павла Камышанского в селение Полтавское, который, оставив свой приход, занимался в Полтавском селении служением и исправлением треб. О чем Екатиринодарскому духовному правлению на благорассмотрение доношу. Благочинный священник Красницкий. 29 апреля 1818 года».

Получив апрельский рапорт благочинного Красницкого Екатеринодарское духовное правление приказало священникам Стрешенко и Камышанскому явиться в Екатеринодар для дачи объяснений по фактам, изложенным в рапорте Красницкого, которому в свою очередь поручалось до возвращения указанных священников поручить приходы их другим священникам.

Через месяц, 27 июня 1818 года, Екатеринодарское духовное правление получило объяснение священника куренного селения Старонижестеблиевского церкви святого мученика Иоанна-воина священника  Павла Камышанского.

«Полтавский священник Григорий Стрешенко будучи чрезвычайно болен, случилась нужная треба для погребении в селении полтавского козака, просил меня чрез нарочного по записи своей услужить ему, почему я не мог отказаться, поехал. И по погребении того случилось того же 2-х младенцев перекрестить. И при отъезде моем начал священник Стрешенко убедительно меня просить, чтобы я остался прослужить на другой день прежде освященную литургию, отчего я хотел отказаться, но не мог, потому что он, Стрешенко, объявил мне, что заложен агнец (в православном богослужении — хлеб, приготовленный для освящения, или св. Хлеб, уже освященный на литургии), а в рассуждении его не малой болезни он и сам отчаялся каково над ним последует дальше выздоровление его. И я видел, что он сильно болен был, что даже и с места не мог вставать. Что же касается до его болезни, от чего он так жестоко болен был, мне неизвестно, а слышал от него же самого, что лошадь испугалась, отчего он упал и по той причине рассудил я и то, чтобы и в самом деле оный агнец не предался бы тлению и затем не быть после и мне виновным и прожил единственно для того самого почему сим духовному правлению объясняюсь. Священник Павел Камышанский».

Посмотрим на формуляр Камышанского 1822 года: «49 лет. Доброго, пьянственною страстью не заражен, не штрафован. 1812 года взысканием 10 руб. денег за грубость и упрямство чинен в присутствии консистории выговор; 1819-го и 1820 годов чинены два раза в присутствии духовного правления за поступки выговоры». Жаль, что дел, разъясняющих взыскание денег за грубость в Екатеринославской епархии (как он там оказался в 1812 году?) и второго выговора не нашлось. Первый, я так поняла, был за то, что он  оставил свое селение и приехал в Полтавское по просьбе Стрешенко.

Наш священник прибыл в правление для дачи показаний лишь через два месяца после указанного срока. В рапорте Красницкого я нашла объяснение этому: «Стрешенко, занимаясь якобы хозяйством, переломал в кости левую руку, потому прибыть в правление вскорости не сможет». А было ли это правдой или хитростью нашего священника, уже и не узнать.

«26 августа 1818 года. В Екатеринодарское Духовное Правление. Селения Полтавского Обрезанской церкви Священника Григория Стрешенко. Объяснение. «По объявленному мне оным правлением по рапорту Благочинного Священника Красницкого о самовольной якобы из прихода моего без ведома его благочинного отлучке и о прочем, сим оному духовному правлению по сущей моей Иерейской совести честь имею объяснить:

 (По самой идее о пастырском служении, пастырь должен быть человеком высоконравственным, должен при помощи благодати Божией воспитать свою душу в строгом и полном подчинении всем требованиям нравственного христианского закона. Если же таким должен быть пастырь в нравственном отношении, то отсюда понятно, что совесть пастыря, совесть иерейская, должна отличаться всеми теми совершенствами, какие только возможны для совести человеческой — Е.С.)

что действительно я по приглашению прихожан моих, и по не бытности на то время в доме моем конской повозки, съездил верховой лошадью к месту, где они рыли ров, не по найму моему, как благочинный в своем рапорте прописывает, а по указу черноморской войсковой канцелярии, для спуска воды из Кубани в Ерок, находящийся в полтавском селении. Откудаво обратно ехал в дом свой, но внезапно моя лошадь, споткнувшись, упала так сильно, что я, сидевши на ней, упал на землю и ушибся больно. Отчего не мог священнослужением дня три заниматься, то для сей надобности просил я письмом Нижестеблиевского священника Камышанского, который просьбу мою и удовлетворил. Прописанная же Красницким бутылка точно в тороках (подвязки — Е.С.) была, которую я брал единственно для воды. От прихода же своего без позволения оного правления и его благочинного Красницкого в отдаленные места никогда не отлучался; в упомянутом же 1816 году поехал я верховою лошадью по хозяйству от селения верст в 10-ти, где на пути поставлены были каким-то козаком для ловления зверей железные капканы, в который лошадь моя заднею ногою попала, отчего спугавшись, начала бечь, я упал с нее на землю и сильно ушибся. За давностью времени, сколько находился в болезни, не припомню. Всепокорнейше прошу Екатеринодарское духовное правления по сему делу по невинности моей оставить свободным».

Екатеринодарское духовное правление, получив объяснения от старостеблиевского и полтавского священников, еще через два месяца, 31 октября 1818 года приказало: с приложением рапорта благочинного Красницкого и взятых от священников Стрешенко и Камышанского подлинных объяснений, поручить священникам староджерелиевскому Иосифу Винникову и поповическому Иоанну Залетову учинить по прописанному предмету на законном основании аккуратное и без малейшего упущения расследование и представить оное в сие правление.

23 ноября 1818 годасвященники Иосиф Винников и Иоанн Залетов выполнили данное им поручение и представили в Екатеринодарское духовное правление краткий рапорт: «полтавские жители показали, что действительно священник Стрешенко с верховой лошади дважды до полусмерти убывался и чрез то пять недель богослужения и христианские требы не мог исполнять».

Добавим и сюда характеристики встретившихся священников, они на обоих одинаковы.

Старой Джерелиевки Михайловской церкви священник Иосиф Винник: «42 года. Хорошего. Пьянственной страстью не заражен и не штрафован».Мы еще встретимся с ним в последующих частях этого рассказа.

Поповичевки Богоявленской церкви священник Иоанн Залетов: «42 года. Хорошего. Пьянственной страстью не заражен и не штрафован».

Духовное правление, собрав все документы по данному делу, отправило их в начале 1819 годав вышестоящую инстанцию, а именно: «Великому Господину Высокопресвященнейшему Иову Архиепископу Екатеринославскому, Херсонскому и Таврическому и ордена Святого Александра Невского Кавалеру».

Посмотрим на вышевыложенную схему Епархий и поймем, что все эти документы были отвезены в Екатеринослав (до 1796 года и с 1802 по 1926 год носил название Екатеринослав, с 1796 по 1802 год — Новороссийск, с 1926 по 2016 год — Днепропетровск, в настоящее время Днепр). Расстояние от Керчи до Екатеринослава — 573 км, а ведь еще и до Керчи надо было добраться.  Господи, как же они ездили?- ремарка автора.

В Екатеринославской духовой консистории изучили все документы и написали 9 июля 1819 года (прошло уже чуть больше года с момента написания первого рапорта по этому делу и полгода с момента отправки всех документов в Екатеринослав) резолюцию: «доказательств по делу, чтобы он, Стрешенко, бывал пьян, оставлял свой приход без исправления треб, никаких нет. Да и прихожане его никогда на него жалобы не приносили, а сверх сего, когда последнему происшествию прошло уже два года, то тогда благочинный вздумал взойти доносом, а не в свое время, из чего  открывается, что такой на него донос последовал по каким ни на есть другим видам, а не по самому существу дела. Признать его Стрешенко по сему делу невиновным и оставить от всякого взыскания свободным».

Вот так удивительно благополучно для Стрешенко закончилось это дело.

А мне очень понравился комментарий консистории о происшествиях в 1816 года, которые благочинный Красницкий описал в своем рапорте 1818 года. И в событиях 1818 года, и в последующих явно просматривается обоюдное неприятие, ненависть между благочинным Красницким и священником Стрешенко. Отчего это могло возникнуть? Рискну предположить, что наш священник по давней своей службе надеялся, что благочинным должны были назначить его, но не случилось. А для Красницкого иметь в подчинении такого строптивого и питающего к нему злобу священника тоже было не очень приятно. История стара, как мир. И даже далеко ходить не надо, а просто посмотреть на отношения протоиерея Кирилла Россинского с его «заместителем» Дмитрием Грузином — Е.С.

Получив оправдательный приговор, священник Стрешенко вздохнул свободно и начал готовиться к началу строительства нового храма, на возведение которого было получено разрешение в 1817 году, тем более что в это самое время шла переписка о назначении в обрезанскую церковь второго священника, который ох как нужен был Стрешенко для помощи.

Мелькнул и исчез

…Священник Кондрат Диаковский, уволенный из Киевской епархии в Екатеринославскую, рапортом от 27 августа 1819 года просил Великого Высокопреосвещеннейшего Иову, Архиепископа Екатеринославского, Херсонского и Таврического и ордена святого Александра Невского кавалера»: «…а как Екатеринодарской округи селения Полтавского священник Григорий Стрешенко желает меня принять к приходской его обрезанской церкви во второго священника, в чем мне и письменный отзыв дал, который при сем прилагаю, осмеливаюсь ваше высокопреосвященство милостивейшего отца и апрхипастыря всепокорнейше просить об определении меня в помянутое селение Полтавское…».

Отзыв Священника Стрешенко: «1819 года июня 17 дня просящего принятия в Екатеринославскую епархию из Киевской священника Кондрата Диаковского, желающего поступить к приходской моей селения полтавского  обрезанской церкви во второго священника сходно с желанием прихожан желаю и я принять если только архипастерское его высокопреосвященства соизволение воспоследует. В чем и подписуюсь. Григорий Стрешенко».

Через два дня после первого рапорта (что удивляет и вызывает много вопросов), Диаковский, уже имея положительное решение этого вопроса и называясь священником обрезанской церкви, просит разрешения отлучится в селение Баландино Киевской губернии Чигиринского уезда для того, чтобы перевезти на Кубань жену и детей. Для этого ему требуется отпуск с паспортом на срок два месяца. В этот же день, августа 29 дня 1819 года, Диаковский получает паспорт и разрешение отлучиться на просимый срок.

«В Екатеринославскую Духовную Консисторию от Екатеринодарского духовного правления. Рапорт. Настоящего ноября 17 дня правлению сему благочинный протоиерей Пантелеймон Красницкий при рапорте представил  выданный из оной духовной консистории прошлого августа 29 дня священнику Кондрату Диаковскому для свободного ему Киевской губернии Чигиринского уезда в селение Баладино проезда сроком на два месяца пашпорт донес, что он, Диаковский, явился к нему, Красницкому, с отлучки сего ноября 5 дня. Для того сей пашпорт оной духовной консистории вследствие предписания ее от 11 истекшего сентября правление сие почтейнейше представляет. Протоиерей Кирилл Россинский, Присутствующий протоиерей Дмитрий Грузин. 20 ноября 1819 года».

Скорость решения вопросов по Диаковскому изумляет. Либо сам Архиепископ Иов в это время был с инспекционной поездкой в Екатеринодаре, о чем я не нашла никаких сведений, либо между Екатеринославской консисторией и Екатеринодарским духовным правлением был негласный договор, разрешающий простые вопросы решать правлению самостоятельно, с последующим их оформлением через консисторию, либо я чего-то не понимаю.

5 ноября 1819 годаКондрат Диаковский с семьей прибыл в селение Полтавское. Что же произошло с ним далее? А не понятно, что. Он не встретился ни в одном из последующих документов, в том числе и в тех формулярах за 1822 год, в которых были перечислены все священно- и церковнослужители Черноморья. В событиях, начавшихся в курене Полтавском как раз в то время, когда его назначили вторым священником, о нем нет ни одного упоминания. Думаю, что только внезапная его смерть может объяснить это. Я даже не хотела о нем писать, но подумала, а вдруг он где- либо все-таки встретится, у меня хоть будет понимание, откуда он появился.

А тучи сгущаются

Не прошло и трёх месяцев со дня получения указа из Екатеринославской духовной консистории о недоказанности вины священника Стрешенко и оставлении его на свободе, как в консисторию опять отправляется рапорт, но уже не от Екатеринодарского духовного правления, а от самого войскового атамана Черноморского войска Матвеева. Тучи над нашим священником опять начали сгущаться.

«Ваше высоко-преосвященство. Милостивейший Архипастырь! Приходской священник вверенного мне войска селения Полтавского Григорий Стрешенко, не имея должного попечения о своей должности, занимается единственно собственными делами, нередко самыми бесчестными, и таковым не радением довел церковь до крайнего опустошения, кроме того, вмешиваясь во все не принадлежащие ему общественные дела, заводит распри и тем наводит начальству хлопоты и неудовольствия, — дерзость его до того простирается, что он противными званию его происками ввел и меня в неудовольствие обществами Полтавского и Гривенского селений. Сей священник по местным моим здесь сведениям о недобронравном его поведении не может быть сам по себе на приходе полезным в своем звании без особенного за ним надзора, почему я осмеливаюсь все сие довесть до сведения вашего высоко-преосвященства и всепокорнейше просить архипасторского вашего приказания о переводе показанного священника Стрешенка с селения Полтавского, где он служит обществу одним соблазном в другое, в подчиненность особого благонравного священника, который бы мог удерживать его Стрешенка от таковых своевольст, и на сие имею щастие ожидать почтеннейшего вашего высоко-преосвященства уведомления. С истинным к особе вашего высоко-преосвященства высокопочитанием и преданностью, честь именоваться Вашего высоко-преосвященства милостивейшего архипастыря покорнейший слуга Григорий Матвеев. Октября 20 дня, 1819 года, Екатеринодар».

Интересно, а с этим письмом были отправлены подарки: бочонки икры, балыки, визиги и т.п? Наверное, да!- ремарка автора.

13 ноября 1819 годаиз Екатеринославской Духовной Консистории войсковой протоиерей Кирилл Россинский получил указ об опросе прихожан селения Полтавского: «как они располагают на счет исправления приходской их Обрезанской, пришедшей в ветхость церкви, о тамошнем священнике Григории Стрешенко в рассуждении отправления им своего звания и образа его жизни и о прочем», и принял его к исполнению.

В селение Полтавское были направлены Благочинный Красницкий, священник Иоанн Залетов и депутат от сельской стороны, член Екатеринодарского сыскного начальства, сотник Плохий. «Повеленное разыскание» они провели и все документы 7 декабря 1819 года предоставили в Екатеринодарское духовное правление, которые далее были отправлены в Екатеринославскую консисторию.

Полученные отчеты были изучены помощниками Архиепископа Иовы, и вскоре доклад по ним был представлен ему на утверждение.

Будем кусочками знакомиться с этим докладом, который являл собой экстракт из присланных из Екатеринодара документов с резолюциями помощников Иовы. А я буду добавлять пропущенные абзацы из рапортов Екатеринодарского духовного правления.

«Великому Господину Высоко-преосвещеннейшему Иову архиепископу Екатеринославскому, Херсонскому, Таврическому и Ордена Святого Александра Невского Кавалеру. Екатеринославской Духовной консистории. Доклад. Прошлого 1819 года октября 30-го дня в присланном к вашему высокопреосвещенству отношении (докладе — Е.С.), Господин Атаман полковник и кавалер Черноморского войска Матвеев изъяснял, что селения Полтавского обрезанской церкви священник Григорий Стрешенко не имея должного попечения о своей должности, занимается единственно своими делами, нередко самыми бесчестными и таким нерадением довел церковь до крайнего опустошения, кроме того, вмешиваясь во все не принадлежащие ему общественные дела, заводит распри для хлопот и неудовольствий начальства, с такою еще дерзостью, что противными званию его происками ввел и его, Господина Атамана в неудовольствие обществами Полтавского и Гривенского селений».

Попробуем разобраться, что же произошло? Для этого прочитаем объяснение гривенских казаков, которые 3 декабря 1819 года на заданный вопрос за присягою показали:

«Действительно они с полтавскими жителями в рассуждении забратия приготовленного ими для себя по хозяйству фороста (хвороста — Е.С.) и леса завели было тяжбу и имели по незнанию виновного на господина войскового атамана и кавалера Матвеева крайнее неудовольствие, так что даже намерены были вступить на него высшей команде с жалобою. Каковое неудовольствие навели полтавские жители, по их показанию, с наставления приходского их священника Григория Стрешенко».

Продолжение следует

Открыть архив файлов